The Bunker

Ты засыпаешь под гул вентиляции, просыпаешься от скрипа пружин койки. Каждый день — один и тот же свет ламп дневного света, тот же запах металла и пыли. Рутина спасет, пока не спасутся все остальные. Если они еще есть.

Тревога бьет по ребрам, как удары по бронебункеру снаружи. Ты идешь — нет, почти ползешь — по коридорам, где стены помнят каждый твой шаг за тридцать лет. Здесь нет монстров. Только тени на бетоне и тиканье счетчика Гейгера где-то за спиной.

А потом тишина. И ты понимаешь: ты один.

Почему Джон не помнит лица матери? Кто оставил эти царапины на дверях кладовой? Ты щупаешь ручку — холодную, липкую от конденсата — и вдруг осознаешь: ты боишься не взрывов. Ты боишься того, что найдешь в зеркале после всех этих лет под землей.

Геймплей — это камерность ужаса. Ты не бежишь, не стреляешь. Ты открываешь ящики с консервами, где крышки проржавели насквозь. Включаешь мониторы с записями, где голоса дрожат от статики. Здесь хоррор — не в прыжках из темноты, а в том, как палец замирает над кнопкой «стоп», когда понимаешь: это не учебная тревога.

Ты слышал, как скрипят трубы по ночам? Нет? А Джон слышал...