Brass

Ветер гнет сосны у почты, где Брасс сортирует письма с потрескавшимися от холода пальцами. Четырнадцать лет, а уже знает каждый камень на тропинке к дому угольщика и как пахнет мокрая шерсть у дверей овчарни. Бабушкин конверт пахнет солью — странно, ведь до моря три дня пути.

Ты размотаешь эту нить медленно: то поднимешь чью-то рассыпавшуюся муку, то выслушаешь старуху про «тот самый» шторм в году, когда исчезла лодка с маячным смотрителем. Никто не торопит. Даже чай в кружке почтмейстера остывает лениво, как будто время здесь течет гуще.

А потом — трещина. Отец ведь не просто упал в ущелье? Почему лесник крестится, заворачивая посылку в тряпицу? И что шепчут ночью балки под полом почты... будто там не скрип дерева, а чьи-то шаги.

Здесь никто не кричит «бойся!» — просто осадок на языке после разговора с аптекарем, будто проглотил медную монету. Просто земля в овраге слишком рыхлая для обычного оползня. Просто бабушка пишет про «ту комнату», которой нет в ее доме.

Ты идешь по следам, которых не видно. Открываешь ящики, зная, что найдешь не только гвозди и сушеные травы. И ждешь, когда темнота под полом наконец обретет форму... или ты сам решишь спуститься вниз.