The Westport Independent

Каждый день начинается с густого запаха типографской краски и стука пишущей машинки в соседнем кабинете. Ты разминаешь пальцы — снова придется вычеркивать целые абзацы, перекраивать заголовки, вырывать из текста куски мясистой правды, оставляя только бледные прожилки фактов. Или нет?

На столе груда заметок: отчет о голоде в рабочих кварталах, интервью с лоялистом, пахнущим лавандой и властью, крик души повстанца, исписанный дрожащим почерком. Каждое слово — как раскаленный уголек. Возьмешь в руку — обожжешься, уронишь — подожжешь весь город.

Журналисты заглядывают в дверь. Их глаза — датчики давления: вот этот моргнул слишком медленно, значит, уже злится. Вон та постукивает каблуком — ждет, когда ты перевернешь ее статью в мусорную корзину. А телефон звонит без перерыва: то министерский клерк бормочет что-то о «благонадежности», то в трубке слышится хрип — «ты знаешь, что скрывают в госпитале №3».

Ты проводишь карандашом по строчке: «Протесты жестоко подавлены». Оставляешь «Протесты регулированы». Чувствуешь, как язык прилипает к небу. Это не ложь, правда? Просто... другая правда.

К утру газета выйдет. Одни читатели сожмут кулаки, другие достанут кошельки — рекламодатели любят тишину. А кто-то придет к твоему порогу с камнем в руке. Или с медалью.

Сколько еще дней продержится баланс? Шуршание бумаг напоминает шепот: «Решай быстрее». Но как выбрать между чернильной кляксой цензуры и кровоточащим шрифтом правды?..