Trace of the past

Пыльный конверт пахнет плесенью и лекарствами — так пахли простыни в детстве. Чарльз Уоррен разрывает его пальцами, липкими от пота, и вот она: фотография. Он, семилетний, в форме интерната Grief Hill. Но кто сделал снимок? И зачем присылает сейчас, через девятнадцать лет, когда от тех стен остались только крики в его голове? Адрес на конверте — чернильная насмешка. Там давно никого нет.

Ты идешь по коридорам, где краска пузырится, как ожоги. Пол скрипит под ногами — не так, как в больничном крыле, но близко. Ключи холодные, тяжелые, будто вынутые из мертвого тела. Двери открываются с хрустом суставов... кроме библиотеки. Здесь правила другие: страницы шепчут тебе на ухо, а полки смыкаются за спиной, как ребра.

Иногда экран гаснет — не от страха, а потому что игра задыхается. Картинки управляющих вспыхивают перед глазами: мужчина с тростью (его запах — лаванда и формалин), женщина в чепце (ее пальцы оставляют на стекле жирные отпечатки). После этого игра может захлебнуться, выплюнуть тебя обратно в меню... которого нет. Ты не изменишь громкость, не пропустишь монолог — только снова услышишь этот голос, царапающий барабанные перепонки.

А потом финал. Он ударит тебя под дых, заставит пальцы неметь. Ты почувствуешь вкус железа во рту — это страх или кровь из прикушенной губы?