You Never Listen

Пустая квартира. Не просто пустая — выскобленная до кости. Даже запах его одеколона, въевшийся в обивку дивана, исчез, будто его и не было. Хейли щупает пальцами край тумбочки — там осталась царапина от его ключей. Единственная метка.

Ты включаешь свет, но он кажется слишком ярким, режет глаза, как утро после бессонницы. На полу валяется смятая пачка сигарет — Мальборо, он курил только их. Или нет? Вдруг это ты перепутала? Память скользит, как пленка в старом проекторе: вот он смеется на кухне, вот его рука на твоей талии... А потом — пустота.

Он стер себя. Аккуратно, методично, как ластиком по углю. Но художники знают — бумага все помнит. Под обоями остаются пятна от скотча, где висели его фотографии. В ящике стола застревает крошечный клочок чека из бара — дата совпадает с тем вечером, когда он впервые не ответил на звонок.

Ты вдыхаешь пыль и понимаешь: квартира стала зеркалом твоей головы. Разбитым зеркалом. Ты рисуешь целые миры на холстах, но не видишь трещин в собственном отражении. Может, он ушел потому, что ты действительно никогда не слушала? Или потому что слушала слишком внимательно?

90-е шепчут из каждого угла: скрип линолеума, вой сирены за окном, кисловатый запах дешевого вина в стакане. Ты глотаешь таблетку — она прилипает к горту, как непрошенная правда.

А потом начинаешь копать. Не в метафорическом смысле — буквально: разрываешь матрас ножницами, сдираешь обои ногтями. Где-то здесь должен быть ответ. Но чем глубже лезешь, тем больше понимаешь: может быть, ты ищешь не его, а себя. Ту версию тебя, которая еще не догадывается, что некоторые двери закрываются без звука...