Last Guest

Дождь бьет по крыше так, будто пытается пробиться внутрь. Ты заходишь в мотель — запах сырости, старых ковров и чего-то сладковатого, как испорченный сироп. Консьерж за стойкой улыбается, но глаза не двигаются. "Номер восемь свободен", — говорит он, и пальцы постукивают по ключу с намеренной медлительностью. "Только не подходите к дальней стене". Почему? Он не объясняет. Просто повторяет это снова, словно отбарабанивает заученный ритуал.

Ты соглашаешься. Конечно соглашаешься — куда деваться в такую погоду? Но уже через час понимаешь: что-то не так. Шорох за тонкой перегородкой, будто кто-то проводит ладонью по обоям... или скребет их. Другие постояльцы говорят мало, но каждое слово — как осколок стекла: осторожно подбираешь, а оно все равно режет.

Старик в номере напротив кашляет в кулак, потом внезапно замолкает: "Вы же не из тех, кто верит в призраков?" Смешок, но голос дрожит. Девушка у бара крутит в пальцах медальон — внутри фотография ребенка, которого здесь никто не видел. А еще есть хозяин, который слишком часто проверяет замки на окнах...

Ты копаешь глубже. Каждый разговор оставляет послевкусие металла на языке. Номер восемь — червоточина в этом месте. Одни говорят, там убили женщину. Другие шепчут, что она до сих пор там... и смотрит.

К концу второй ночи ты уже различаешь шаги за той самой стеной. Медленные, тяжелые. Или это кровь стучит в висках? Лифт едет сам по себе, свет мерцает ровно три раза перед тем, как погаснуть — как будто кто-то считает.

А потом находишь дневник под половицей. Вырванные страницы, детский почерк: "Мама говорит, нельзя выходить ночью". На обороте — рисунок двери с цифрой восемь. И красный карандаш, заштрихованный так плотно, что бумага порвалась...