The Day Before

Ты просыпаешься, и в горле стоит ком — не страх, а что-то плотное и соленое, как запекшаяся кровь. Мир за окном не просто изменился… он вывернут наизнанку. Тишина здесь обманчива; она не пустая, а тяжелая, наполненная скрипом расшатанных знаков и далекими криками. Это уже не страна, а тело, охваченное лихорадкой.

Вспышка вируса… это звучит так стерильно, по-больничному. На деле же болезнь выжгла в людях все человеческое, оставив лишь голод, острый и направленный на себе подобных. Они рыщут повсюду — не монстры из фильмов, а бывшие соседи, учителя, водители автобусов. Их дыхание хрипит, а пальцы впиваются во все живое с силой голодного зверя.

И ты идешь по этому миру. Ноги вязнут в хрустящем насте из битого стекла и чего-то более мягкого, о чем лучше не думать. Воздух пахнет озоном от перебитых проводов и сладковатой вонью гниющей плоти. Ты идешь, потому что должен. Ищешь ответы, которых нет, и консервы, которые ценнее любой истины.

Город — это одна большая кладовая и одна большая ловушка. Заброшенные особняки шепчут скрипом половиц, торговые центры заманивают мерцающими витринами, но в их темных углах притаился либо бандит с обрезом, либо стая зараженных… или и то, и другое сразу. А потом находишь колонию. Оазис? Скорее временное перемирие. Здесь можно выдохнуть, почувствовать тепло другого тела у костра, обменять найденные патроны на бинты. Но этот покой зыбок — он лишь передышка перед следующим выходом во тьму.

В твоих руках вес холодного металла — автомат, пистолет… Иногда проще выстрелить в живого, который хочет твои припасы, чем в мертвого, который хочет просто тебя. Раненого противника можно добить. Это не героизм, это гигиена. И ты это сделаешь. Потому что здесь каждый день — это выбор между тем, чтобы стать жертвой или стать палачом.

За городом начинаются леса, такие густые, что свет едва пробивается сквозь кроны, и заснеженные долины, где белизна слепит и скрывает прошлое. Красиво? Возможно. Но эта красота обманчива… как тихий вздох перед новым выстрелом