SECTOR 40: The Soviet Legacy

Ты идешь по лесу, и каждый хруст ветки под ботинком отдается в висках. Ветер шепчет что-то сквозь кроны, но разобрать нельзя — то ли слова, то ли просто стон. Где-то там, под землей, ждет сектор 40. Ты знаешь это. Потому что пропавшие тоже знали...

Лабораторию построили в шахте — удобно, никто не услышит криков. Британцы с русскими свозили туда «особых» пациентов: тех, кто видел слишком много или слишком мало. Теперь ты здесь, с фонарем, который выхватывает из темноты пятна ржавчины на табличках. Они похожи на засохшую кровь.

Головоломки? Да. Но не те, что щелкаешь как орехи. Повернешь рычаг — где-то скрипнет дверь, но не здесь. Найдешь ключ — поймешь, что он от той камеры, где царапины на стенах образуют один и тот же рисунок снова и снова...

Кассеты шипят голосами людей, которых уже нет. Записки пахнут плесенью и чем-то сладковатым — как будто их держали мокрыми пальцами. А еще там, в темных углах, мелькает что-то белое. Может, халат? Или лицо?

Ночь не кончится. Только станет гуще, плотнее, пока ты пробираешься через коридоры с облупившейся краской. Звуки обманывают: кажется, за спиной шаги, но оборачиваешься — пустота давит на грудную клетку...

Крови не много. Ровно столько, чтобы напоминать: ты не первый. И не последний.