My Child Lebensborn Remastered

Ты берешь его за руку — ладонь липкая от слез или варенья, уже не разберешь. За окном Норвегия 1946 года пахнет хвоей и угольной пылью, а в школе шепчутся за спиной: "унтерменш". Твой ребенок. Не твой. Чужая война в его светлых волосах, в слишком правильных чертах лица...

Работаешь до темноты — пальцы ноют от стирки, а в кошельке шелестят три кроны. Купить дрова или шоколад? Обнять его сейчас, пока спина не разогнулась, или дописать отчет для начальника? Каждый выбор оставляет синяк. На стене календарь с победными датами, а он спрашивает: "Почему они называют меня монстром?"

Утро начинается с хруста льда в тазу для умывания. Его дыхание прерывистое — опять снились чужие голоса. Ты чинишь картошку, а он рисует мелом на полу: то ли солнце, то ли свастику. В магазине продавщица отодвигает его руку от булок, будто от прокаженного...

Голод — это не только пустой живот. Это взгляд в супную миску, где плавает одна морковка. Это слова, которые он глотает вместо обеда: "тварь", "выродок". Ты учишь его читать по губам соседей за закрытой дверью.

Вечером зашиваешь ему портфель — нитки впиваются в подушечки пальцев. Он приносит камешек с дороги: "Это мой папа?" В темноте кажется, что тишина давит на виски тяжелее бомб. А завтра снова школа. Снова камни вместо хлеба.

Игра не про ресурсы. Про то, как ненависть въедается в кожу как смола. Как детские туфли скрипят на снегу по дороге к очередному закрытому дому... Ты моешь ему лицо, а оно все равно остается чужим для этого мира.