Wardwell House

Просыпаешься с песком в зубах. Соль въелась в кожу, а в висках стучит — будто кто-то колотит по ржавой трубе изнутри. Остров. Не тот, что обещали карты. Вода выплюнула тебя сюда после недели борьбы, и теперь только ветер шепчет что-то сквозь чахлые сосны...

Первое, что находишь — не ракушки. Пуля. Деформированная, с зеленоватым налетом. Потом ржавые наручники под корнями. Земля здесь помнит крики.

Дом стоит как сломанная челюсть — верхние зубы (этажи) торчат под неестественным углом. Скрип половиц отзывается в животе холодком. Ты не первый, кто ищет ответы в этих стенах. Но предыдущие... задержались надолго.

Запах плесени и чего-то сладковатого цепляется за горло. В спальне на втором этаже — детские ботинки, аккуратные, будто их сняли вчера. На подошве засохший ил из леса, где сейчас цветут белладонна и болиголов.

Кто повесил фотографию той лошади над камином? Почему ее копыта на старых газетах блестят, будто покрыты свежей кровью? Корпоративные документы 1980-х пестрят фамилиями из судебных протоколов 1692 года — совпадение?

Каждый шаг глубже затягивает в паутину. Даже воздух здесь густой — приходится раздвигать его руками, как шторы. А потом находишь дневник с вырванными страницами... и понимаешь: кто-то все еще наблюдает за тобой из-за спины.

Тени ползут по стенам медленнее, чем положено теням. Ветер приносит обрывки молитвы на языке, которого нет ни в одном учебнике. И главный вопрос уже не "что произошло", а "как далеко ты готов зайти"... пока остров не решит оставить тебя здесь навсегда?