The Sin

Черно-белые карандашные штрихи впиваются в глаза, как осколки стекла. Бумага шершавая под пальцами, даже если ты трогаешь только экран. Ren'Py здесь не просто движок — он превращается в скрипящий половик, по которому тебя ведут к единственной развязке.

Ты не играешь. Ты дышишь затхлым воздухом девяностых, где обои отклеиваются по углам, а из телевизора доносится хриплый голос диктора. Кинетическая новелла? Скорее исповедь, которую тебе навязывают с той же беспощадностью, с какой отец Романа вбивает в семью свои правила.

Деревня встречает их запахом мокрой соломы и тления. Бабка-колдунья — не готический образ, а реальность: ее пальцы скрючены артритом, но местные шепчут, что эти руки могут вывернуть душу наизнанку. «Не бери ничего», — говорят они. Но разве у горожан есть выбор?

Музыка — не фон, а гул в висках после удара. Диалоги обрываются на полуслове, оставляя во рту привкус железа. Ты ждешь прыжка, но вместо этого получаешь медленное сползание в яму...

А потом начинается чертовщина. Не спецэффектами, а деталями: тень на стене дергается не в такт скрипу качелей за окном. Сестра смеется без причины — или это вовсе не она?

Кто здесь одержим: старуха... или вся эта проклятая семья?