Ground of Aces

Песок скрипит на зубах, когда ты впервые ступаешь на этот клочок земли — твой клочок. Ветер гонит по взлетной полосе обрывки бумаги с чертежами, которые ты еще не успел подписать. Здесь все начинается с голой земли и кривого ангара, пахнущего свежей краской и бензином. Ты чувствуешь вес каждого решения: где поставить казарму, чтобы солдаты не просыпались с мокрыми от росы шинелями? Как разместить топливные цистерны — подальше от кухни или поближе к самолетам?

Каждый день начинается со скрежета дизельного генератора и горького кофе в жестяной кружке. Ты раздаешь приказы, но иногда просто слушаешь — как механик ругается на закисшие болты, как пилоты спорят о последнем вылете, голоса дрожат от адреналина. Эти люди не просто ресурс: вот лейтенант Ковингтон прячет дрожащие руки за спиной после ночного кошмара, а техник Ридерс шепотом рассказывает новобранцу про трещину в лонжероне «харрикейна», которую начальство велело «не замечать».

Самолеты — живые существа. «Спитфайр» капризничает на взлете, будто сопротивляется, а старый «харрикейн» скрипит швами, как старик на сырую погоду. Ты гладишь обшивку ладонью и чувствуешь тепло металла — он только что вернулся с задания, в фюзеляже дыры размером с кулак.

А потом гудят сирены. Ты бежишь к карте, зная, что где-то там, за линией фронта, уже набирают высоту немецкие бомбардировщики. Успеют ли твои парки рассредоточиться? Хватит ли зениток? В темноте вспышки разрывов ослепляют, земля дрожит под ногами... а утром снова считать потери: один ангар — груда балок, два пилота — только медальоны в ящике стола.

Но ты продолжаешь строить. Потому что где-то там, в кабине продымленного «спитфайра», сидит паренек с твоей базой в сердце — и он должен знать, что дома его ждут не только целые взлетные полосы, но и горячий суп в столовой. Или хотя бы то, что ты успел залатать дыру в крыше медпункта до дождя...