Fatal Midnight

Ты просыпаешься от скрипа половицы — не своего, не того, что привык слышать перед рассветом. Воздух пахнет пылью и чем-то сладковатым, как будто кто-то разлил старый сироп за стеной. Сестра не отвечает на стук, а когда ты распахиваешь дверь, на кровати только смятое одеяло, еще теплое снизу.

Тени в коридоре слишком густые для трех часов ночи. Лампочка мигает — не сгорает, нет, просто подмигивает тебе, будто знает то, чего ты пока не видишь. Пол под носками липкий, хотя ты точно помнишь: сегодня мыл полы.

Каждая комната шепчет обрывками: царапины на дверном косяке слишком высокие для кошки, в раковине волосы — но сестра стриглась месяц назад. Ты наклоняешься поднять фотографию, а с обратной стороны чьи-то пальцы оставили отпечатки в чем-то темном и липком...

Зернистость экрана — это не эффект. Это словно пелена в глазах, когда адреналин ударяет в виски. Ты вслушиваешься в тиканье часов на кухне, но они остановились в 2:47. Почему тогда звук не прекращается?

Здесь нет монстров в классическом смысле. Есть только дом, который дышит чуть медленнее тебя, и ощущение, что все предметы слегка сдвинуты с мест. Открываешь шкаф — вещи аккуратно развешаны, но пахнут чужим потом. Находишь дневник сестры... и понимаешь, что почерк на последней странице не ее.

Ты не бежишь, не прячешься. Ты копаешься в этом беспорядке, как в открытой ране, зная, что боль — единственный способ докопаться до правды. А она где-то между трещиной в обоях и зеркалом, которое отражает комнату... но без тебя внутри.