Chionophile

Ты идешь. Снег хрустит под ногами, как сахарная пудра, и этот звук — единственное, что нарушает тишину. Воздух обжигает губы, но ты не торопишься. Зачем? Здесь время течет иначе: медленно, как смола с сосновых ветвей.

Лес вокруг — не декорация, а живое существо. Черные стволы тянутся вверх, будто швы на сером небе. Ты замечаешь, как снежинки прилипают к ресницам, превращая мир в размытый акварельный эскиз. А стихи Лэмпмена... они не читаются, а оседают где-то под ребрами, холодные и точные.

Первая глава ведет тебя тропой, которая сужается и расширяется, как зрачок в темноте. Ты не успеваешь понять, когда шаги участились — только чувствуешь, как грудь наполняется ритмом. Потом внезапно: простор. Вторая глава раскидывает перед тобой белые поля, где следы тонут без следа. Ты сворачиваешь туда, куда зовет кривая березы или странный камень, наполовину погребенный под снегом.

Прогресс сохраняется сам — без меню, без подтверждений. Как будто игра шепчет: «Вернешься? Вот здесь жду». А ты возвращаешься... чтобы снова услышать, как ветер скользит по обшарпанному пальто. Чтобы найти ту самую лужу льда, которая отражает небо целиком — будто провал в другую реальность.

Кто-то скажет: «Здесь ничего не происходит». Но разве это правда? Твои шаги оставляют следы. Стихи обрастают смыслом. Холод становится... почти уютным. Разве этого мало?