Noctem

Ты засыпаешь под вой ветра в разбитом окне, а просыпаешься от того, что пальцы примерзли к странице дневника. Это Драй-Крик — город, где снег скрипит на зубах, а тени слишком медленно тают в углах. Треугольник: Анкоридж, Джуно, Барроу. Геометрия пропавших.

Амелия Хадсон вернулась не затем, чтобы вспоминать. Ей четырнадцать, брат Томми бледнеет под больничным светом, мать оставляет на кухонном столе чашку с трещиной — и больше ничего. Англия научила ее прятать страх в метафорах, но здесь слова бессильны. Почему зеркало в прихожей покрывается инеем, если в доме нет холода?

Ты роешься в ящиках с обрывками чужой памяти: фотография с выцветшими лицами, аптечный рецепт на имя врача, которого никогда не существовало. Каждый предмет — осколок. Собираешь их в карманы, как доказательства собственного безумия. Ингалятор жжет легкие, но без него дыхание сворачивается в тугой узел под ребрами.

Головоломки здесь живые. Запертая дверь открывается только после того, как найдешь все страницы детского блокнота — его буквы шевелятся, если смотреть слишком долго. В подвале школы пахнет формалином и мокрым деревом... или это запах той самой лаборатории из сна?

Письма лгут аккуратным почерком: «Все хорошо». Но ты же слышишь скрип половиц под чьими-то шагами там, где никого нет. Или это просто кровь стучит в висках?