Deca

1960-й. Ты открываешь глаза — потолок с трещинами, как вены на старых руках. Койка скрипит под тобой, пружины впиваются в спину. В ноздрях — запах меди и чего-то сладковатого, гниющего. Руки сами тянутся к вискам: липкие от крови, но своей или чужой?

Коридоры. Тусклые лампы мерцают, будто задыхаются. Тени шевелятся без источника. На полу — не просто трупы, а... странно изогнутые, будто их выплюнули стены. Шорох за углом — не крысы. Что-то крупнее. Медленное, прерывистое дыхание, как у спящего, который вот-вот проснется.

Ты бежишь. Ноги подкашиваются, но адреналин горчит на языке. Записи в разбросанных журналах шепчут об экспериментах: «пациент №14 проявляет аномальную агрессию», «сектор D закрыт после инцидента». Бумага шуршит под пальцами, оставляя на коже следы пыли и чернил.

Они разные. Один ломает двери плечом — глухой удар отдается в грудной клетке. Другой не спешит: слышишь его шаги ровно тогда, когда замираешь сама. Он играет. Ждет, пока сердце забьется чаще, чтобы точнее ударить.

А потом — воспоминания. Обрывки: белый халат, крики за дверью, руки в наручниках... Чья это была жизнь? Твоя? Или ты просто собрала чужие кошмары, как эти стены собирают эхо последних слов?

Каждый поворот — риск. Каждая дверь может оказаться тупиком или ловушкой. Но хуже всего — тишина между шагами преследователей. В ней слишком много места для догадок...