Over the Moon

Ты просыпаешься от гула холодильника — он всегда дребезжит на высокой ноте, будто напоминает о чем-то забытом. На кухне пахнет перегоревшим кофе и пылью с пластиковых чехлов VARG-очков. Они валяются на столе, холодные, как стекло в мороз.

Дочь пишет тебе сообщения без знаков препинания, будто торопится выплюнуть слова. Она теперь Мун — не та девочка, что рисовала единорогов на обоях, а будущая звезда с контрактами и менеджером, который пахнет слишком дорогим одеколоном. Он уже прислал тебе три письма: «Нам нужны хиты. Вы же ее отец».

Но отец — это просто слово. Оно не греет, когда дочь отстраняется, будто ты бракованный модуль в ее идеальной системе. VARG обещает «глубину взаимодействия», но как объяснить алгоритму, что между вами — не просто тишина, а целая вселенная невысказанного?

Ты пишешь песни. Они получаются колючими, как провода под босыми ногами. Мун слушает их с лицом человека, который жует лимон и пытается улыбнуться. Ее голос в наушниках звучит чужим эхом: «Пап… это не то, что нужно шоу».

А шоу — это Madds Medusa: камера следит за каждым вздохом, превращая семейную драму в контент. Зрители обожают искренность… пока она укладывается в хронометраж. Ты можешь слышать, как за стеной Мун репетирует — ее смех резкий, как скрежет шестеренок.

Неделя. Семь дней попыток пробиться сквозь слои PR-тренингов и подросткового гнева. Иногда она роняет фразы вроде «помнишь, как мы ели мороженое под дождем?» — и тут же спохватывается, будто обожглась. VARG фиксирует эти моменты: вот она в синем свете экрана мнет край свитера… вот ты тянешься к ее плечу и замираешь в полушаге…

Конец близится — или начало? Телевизионные огни ослепляют, но где-то между строчками контракта и старыми фотографиями на холодильнике еще теплится что-то живое… или это просто блики от очков?