I Have Known You

Тринадцать лет — достаточный срок, чтобы забыть запах мокрого асфальта после летнего дождя в родном городе. Но не настолько, чтобы не почувствовать, как он цепляется за подошвы, когда ты возвращаешься. Вдохновение кончилось вместе с чернилами в последней ручке, а издатель щелкает пальцами: месяц до дедлайна. Ты пишешь книгу о прошлом, но прошлое внезапно пишет тебя — старые стены шепчут обрывками фраз, которые ты когда-то не договорил.

Друзья. Одни пахнут кофе и старыми пластинками, другие — формалином холодных приветствий. Женщины здесь — не сюжетные повороты, а зеркала: в одном увидишь смех, который когда-то глушил в подушку, в другом — синяки под глазами от бессонных ночей без тебя. Роман? Возможно. Но чаще — тихий укол под ребра при виде ее нового кольца или детских кроссовок у порога.

Диалоги липнут к коже, как влажный июльский воздух. «Ты совсем не изменился» звучит как обвинение. «Помнишь, мы...» обрывается на полуслове — потому что кто-то резко отодвигает стул или хлопает дверью. Город раскрывает папки с пыльными секретами: вот школьный учитель, который теперь торгует антиквариатом сомнительного происхождения; вот заброшенный парк, где земля до сих пор хранит вмятины от твоих коленей после того падения...

А часы тикают. Каждое утро ты просыпаешься с комом в горле — сегодня нужно решить: копать глубже или притвориться, что нашел все ответы. Но разве бывают готовые концовки? Только черновики, испещренные пометками «возможно» и «если бы». Или это просто шум крови в висках, когда ты снова идешь по знакомой улице, а фонари моргают, будто узнают тебя... и жалеют?