I fell from Grace

Дождь стучит по крыше, а в груди у Генри — тихий вой. Он разучился дышать ровно с тех пор, как больничные счета начали пахнуть мокрой бумагой и отчаянием. Ты знаешь этот запах? Когда лекарства дороже хлеба, а надежда растворяется, как сахар в холодном чае...

Его пальцы помнят вес неродившегося ребенка — тяжесть, которая не оставляет даже во сне. Лабораторный халат висит на стуле, будбо шкура сброшенной старой жизни. Но вот в дверь скрипит посылка: внутри что-то пульсирует, как второе сердце. Дар? Или долг, который придется выплачивать костями?

Ты выбираешь слова здесь осторожнее, чем ступеньки на обледенелом крыльце. Рифмованные фразы липнут к языку, как карамель — сладко, но если оторвать резко, будет больно. А эти... кукловоды в тени шепчут: «Вылечишь жену, но кого потеряешь взамен?» Их смех похож на скрип ржавых качелей.

Каждый поворот сюжета — как разбитый градусник: блестящие осколки ртути убегают из-под пальцев, собирать бесполезно. Ты прищуриваешься от света монитора — экран мерцает, будто под водой. А потом понимаешь: это не пиксели дрожат, а твои руки.

Запах сосновой смолы из открытого окна, хриплый голос радиоведущего за стеной... Мелочи, которые вдруг решают всё. Нажать кнопку или отпустить? Обнять Грейс или спрятать окровавленные ладони? Игра не спрашивает — она подсовывает нож и шепчет: «Режь по живому».

Концовки здесь зреют, как синяки: сначала фиолетовые, потом желтые, но всегда болезненные на ощупь. После прохождения еще долго чешется где-то за ребрами — может быть, совесть? Или просто привычка к яду...