Deranged

Темнота здесь липкая, как старая штукатурка — трескается под пальцами, но не отстает. Ты идешь по коридорам, которые дышат за твоей спиной: то теплый выдох на шее, то скрип половиц, будто кто-то осторожно переносит вес с ноги на ногу. Мередит получила этот дом в наследство. Вместе с запахом сырой древесины, тлеющей во́лки и... чего-то сладковатого, что застревает в горле.

Проклятие? Да просто старый особняк. Ты же не веришь в такие глупости. Пока не находишь первый обугленный след на обоях — отпечаток ладони, будто кто-то пытался выбраться из стены.

Здесь все требует внимания: скрипучая дверь — не преграда, а подсказка; зеркало, затянутое пленкой пыли, отражает не те очертания; а записки с обрывками фраз дрожат в руках, будто их только что выпустили из чьих-то пальцев. Головоломки — это не про вращающиеся шестеренки или символы на полу. Это про то, как холодный паркет щекочет босые ступни, когда ты возвращаешься к одной и той же комнате... третий раз.

А еще тишина. Не та, что обволакивает, а та, что давит на барабанные перепонки — густая, как сироп. Прерывается только шепотом: «Ты ведь знаешь, что они здесь повесили?» Кого «они»? И почему в углу детской колыбель качается сама по себе?

Придется копаться в истории дома. Не в книгах — в стенах. Они шепчут. Иногда кричат. Но чаще просто наблюдают, как ты подбираешь ржавый ключ с гравировкой «прости». Какой частью мозга понимать эту надпись — рациональной или той, что сжимается в комок при виде тени в конце коридора?

Здесь нельзя убежать. Можно только пройти глубже — туда, где воздух становится тяжелее, а время течет медленнее... или быстрее? Часы бьют тринадцать раз, но стрелки все равно показывают полночь.

Ты точно готова узнать, что скрывает особняк О’Коннор? Или уже пожалеешь, что повернула эту ручку?