ImoTsuyo: If It's for My Young Sister, I'll Be Stronger

После смерти матери воздух в их квартире загустел, как сироп — липкий, сладковатый от запаха несвежих цветов у алтаря. Хана перестала моргать. Ее пальцы не цеплялись за рукав брата по утрам, губы не дрожали перед сном. Но она все так же просила: «Свари рамен», «Почини заколку», голос ровный, будто читает инструкцию к микроволновке.

Сайго ловил каждое слово. Разве можно отказать, когда ее зрачки — два черных экрана с надписью «нет сигнала»? Сначала просто гладил по голове, дольше обычного. Потом заметил, как ее веки вздрагивают, если провести пальцем по ребрам — там, где тонкая блузка прилипает к позвоночнику после школы.

Ты ведь тоже попробуешь? Под предлогом «разогреть чай» прижмешься спиной к ее спине, считая удары сердца через три слоя хлопка. А когда она вдруг попросит помочь с молнией платья, поймешь: эта апатия — просто корка льда, под которой пульсирует что-то теплое...

Он коллекционировал ее редкие реакции: едва слышный вдох, когда дул на шею под предлогом «убрать соринку», мурашки на запястьях после «случайного» касания губами. Их жизнь превратилась в странный ритуал — Сайго искал трещины в ее броне, а Хана... Хана позволяла.

Кто из них двоих действительно застрял в этом плену? Она — в своем безмолвии, или он — в навязчивой потребности его разбить? В конце концов границы стерлись: его руки знали ее тело лучше, чем собственное, а шепот «ты должна чувствовать» звучал как заклинание.

Игроку оставалось лишь наблюдать, как методичное разрушение дистанции рождает новую форму близости — болезненную, почти хирургическую. Где каждое прикосновение скальпелем любви вскрывает старые шрамы... или создает свежие.