VIY

Ты спотыкаешься о порог старой усадьбы — запах сырой штукатурки и воска въедается в ноздри. В кармане болтается распятие, но оно греет слабо, когда за спиной скрипит половица...

Три ночи. Три молитвы. Ты знаешь, чем это закончится — Гоголь не врал. Но кто предупредит, что панночка шепчет прямо в ухо, когда свеча гаснет?

Локации — как сжатые легкие: узкие коридоры, церковный притвор с липким от сырости полом. Мел царапает доски, рисуя защитный круг, но пальцы дрожат — а вдруг ошибся?

Дневник священника Матвея валяется клочьями. Соберешь все страницы — получишь ключ от чердака с ружьем. Оно стреляет серебром... или это просто слухи?

Первая же молитва разрывает тишину — стены церкви стонут, из щелей выползает что-то с кожей как мокрая бумага. Вий не спешит. Он ждет, пока ты обернешься.

Звуки здесь важнее графики: скрежет когтей по кирпичу, хриплый шепот за спиной. Саундтрек будто льется из треснувших колонок — специально?

Ночью второй ты уже не веришь в случайности. Свечи горят синим, тени слишком густые... А этот хлопок двери наверху — точно не сквозняк.

Кто-то дышит в затылок. Поворачиваться страшнее, чем нажимать курок.