Until We Die

Темнота метро обволакивает липким холодом — здесь даже воздух кажется прокопченным страхом. Ты, Иван, не герой. Просто последний, кто еще помнит вкус хлеба без плесени. Твои подопечные? Сгорбленные тени у костра, но если не заставишь их копать, стрелять, строить — через сутки их крики растворятся в тоннелях...

Генератор гудит, как больное сердце. Его перегрев пахнет горелой изоляцией и надеждой. Раз в тридцать минут кто-то должен подкручивать клапана — или свет погаснет, а с ним и теплые пятна на радарах, отмечающие орды мутантов. Они царапают стены в отдалении. Ждут.

Тридцать дней. Месяц на то, чтобы научить этих оборванцев не путать дрожь в руках с прицелом. Кто-то умрет у бойницы — его тут же затопчут те, кто бежит за пайком. Кто-то разобьет лоб о низкий свод, спеша с ящиком патронов... А потом придет Оно. То самое, что шевелится в старых вагонах, слизывая ржавчину с рельсов.

Ты кричишь «Стоять!» — и это единственное слово, которое они понимают без запинки. Потому что за спиной уже ничего нет. Только бетон, сталь и трупы вперемешку с мусором. Выкрикиваешь приказы сквозь гул вентиляции: один строит баррикаду из скамеек, другой тащит мешок цемента (украденный у мертвых), третья девочка с перебинтованной рукой тычет пальцем в карту — там, за грудой обвалившегося плитняка, маячит босс... и аптечка.

Ресурсы кончаются быстрее, чем кровь в царапинах. Но если продержаться до рассвета тридцатого дня — может быть, услышишь скрип дверей вагонов. Тех самых, что годами не открывались... Или это просто ветер?