Sunset

Пыль оседает на лакированной поверхности комода, пока твои пальцы скользят вдоль ребристого края пластинки. 1972 год пахнет старым деревом и порохом — последнее доносится через открытое окно, если прислушаться. Ты здесь не по своей воле. Сан-Бавон обнял тебя липким объятием визы, которую нельзя продлить, билета, который сгорел вместе с надеждой.

Габриэль Ортега оставляет следы повсюду: полувыкуренные сигары в пепельнице, смятые страницы финансовых отчетов, пятно коньяка на бархатном кресле. Его дом — это лабиринт из включенных и выключенных лампочек, и только ты знаешь, какая из них должна гореть в пять тридцать семь вечера.

За окном — город, который корчится в судорогах. Где-то там Дэвид заряжает винтовку, а ты переставляешь вазу на три сантиметра влево. Война шепчет тебе через трещины в штукатурке: когда включаешь радио, между мелодиями cha-cha-cha ловит отголоски стрельбы.

Сорок четыре дня. Или ночи? Время здесь течет как сироп — густо, неровно. Сегодня ты вытираешь пыль с фотографии Ортеги и замечаешь, что рамка холоднее, чем должна быть. Завтра видишь, как дым поднимается над кварталами, которые еще вчера были целыми.

Ты не герой с винтовкой. Ты женщина с тряпкой. Но разве это не оружие — знать, какой выключатель щелкнет первым?