Immanence

Город сжимает горло запахом гари и перегара. Ты не помнишь, как здесь оказался — только треск фонарей, да шепот за спиной, будто кто-то провел мокрым пальцем по твоему позвоночнику. Кирпичные стены дышат. Трещины в асфальте шевелят краями, как запекшиеся раны...

Ты идешь. Ноги вязнут в чем-то липком — то ли кровь, то ли старая жевательная резинка. В переулке смеются. Или плачут? Звук размазан, как краска по мокрому стеклу. Каждый шаг отдается в висках: тук-тук-тук — может, это не сердце, а чей-то кулак стучит изнутри черепа?

Пазлы здесь не из картона. Разбитая бутылка становится ключом. Тень на стене — подсказкой. А тот старик у ларька с гнилыми яблоками вдруг задаст вопрос, от которого зубы смыкаются в оскале. Попробуй ответить... если осмелишься услышать собственный голос.

Музыка нависает тяжелыми каплями — то синтезаторный вой, то скрип ножей по тарелке. Она заполняет уши ватой, но не глушит крики за стеной. Ты точно хочешь открыть эту дверь?

Пиксели тут не просто стиль. Это мир, собранный из осколков: вот лицо мелькнуло в толпе и распалось на квадратики, вот лужа отражает небо — но оно слишком красное. Рука сама тянется к экрану, будто можно стереть грань между "там" и "здесь".

Сколько часов ты уже бредешь? Время течет как сироп — медленно, но пальцы все равно слипаются. Каждая головоломка оставляет царапину на подкорке. А эти диалоги... они проваливаются в живот холодными камнями. Кто сказал, что безумие заразно? Может, оно просто было внутри и ждало удобного момента?

Кровь на экране — не спецэффект. Это твои ладони вспотели и соскользнули с клавиш после очередного "выбора". Персонажи материализуются из темноты с хриплым смешком: "Ну что, герой, еще не передумал?" Их слова пахнут медью и дешевым одеколоном...