Deardrops

Скрипка жжет ладони даже спустя год — будто обжигает не струнами, а собственным стыдом. Чоичи закусывает губу, когда мимо проносятся звуки чужого концерта: эти ноты знал наизусть, эти пассажи когда-то выводил во сне. Теперь пальцы сжимаются в кулаки сами, будто защищаясь от воспоминаний. Германия осталась за спиной вместе с разбитыми афишами его имени, а в кармане — билет в один конец до городка, где улицы пахнут жареным тофу и старыми пластинками.

Ты найдешь его в лайв-хаусе с протекающим потолком: комната размером с гроб, но хотя бы здесь не спрашивают о прошлом. Разве что соседка-басистка тычется носом в дверь — от нее пахнет сигаретным дымом и лавандовым шампунем — и бросает: «Эй, новичок, будешь третий аккорд держать или как?» Ее гитарный ремень все время сползает с плеча, оставляя красную полосу на коже.

Каждый выбор здесь — как надрез по старому шраму. Поднять с пола брошенный медиатор или сделать вид, что не заметил? Вставить колкость в ответ менеджеру клуба или проглотить обиду вместе с теплым пивом? Иногда кажется, что микрофонная стойка дрожит в руках не от громкости, а от того, как бьется сердце — неровно, с перебоями, будто барабанная дробь у неуверенного новичка.

А потом будет первый концерт. Фонари ослепят так, что на секунду покажется: ты снова на той сцене, где все пошло наперекосяк. Но тут кто-то крикнет «Лайв!», и гитарный кабель больно ударит по ноге... И окажется, что это не больно вовсе. Просто — живое.