Eliza

Сиэтл пахнет дождем и кофе, но Эвелин чувствует только металлический привкус на языке — будто зажала под ним батарейку. Она приходит в офис с тенью на лице, как будто тащит за собой невидимый якорь.

Элиза — не просто программа. Она дышит. Точнее, так кажется: тихий гул серверов напоминает вдохи, а мерцание экранов — моргание. Ты смотришь, как искусственный интеллект разбирает чужие страхи с хирургической точностью, но его холодные пальцы (метафора, конечно) вдруг натыкаются на твои собственные шрамы.

Кабинет. Полумрак. Гул кондиционера перебивает тиканье часов. Пациенты приносят сюда свои истории — одни завернуты в клетчатые рубашки, другие истекают невидимой смолой. Программист, создавший Элизу, щелкает ручкой так громко, будто хочет выбить код прямо в воздухе. А ты? Ты выбираешь: спросить о прошлом или сделать вид, что его нет.

Город за окном — стекло и бетон. В нем тонут голоса, обрывки разговоров: «Я больше так не могу», «Почему именно я?». Эвелин сжимает кружку — пар обжигает пальцы, но она не отпускает. Может быть, боль напоминает ей, что она жива?

Игра не торопится. Она дает тебе время услышать скрип кресла, заметить, как пыль кружится в луче света. Но потом — резкий поворот. Фраза, которая впивается под кожу. Вдруг понимаешь: ты не просто наблюдатель. Ты тоже на кушетке.

Конец каждой сессии — как пробуждение. Монитор гаснет, но вопросы остаются. Что тяжелее: вина или память о ней? Можно ли стереть себя и начать сначала? Элиза знает ответы... или делает вид?

А потом — тишина. Только мерцающий курсор и ощущение, будто кто-то провел пальцем по твоему позвоночнику. Холодно.