This War of Mine

День начинается со скрипа половиц под босыми ногами — кто-то уже встал, хотя солнце едва пробивается сквозь заколоченные досками окна. Ты раздаешь последнюю банку тушенки, считая крошки в углу рта, а они смотрят на тебя пустыми глазами. Голод — это не просто урчание в животе. Это холод в пальцах, дрожь в коленях, мысль, которая грызет изнутри: *а если завтра еды не будет совсем?*

Ночь. Ты идешь по разбитому асфальту, и каждый шаг отдается в висках. Ветер доносит запах гари и чего-то сладковатого — гниющей плоти? Старых консервов? Неважно. Тени на стенах шевелятся, но это не люди. Люди здесь прячутся. Или стреляют.

Кто-то кашляет в углу, и звук такой влажный, что ты уже знаешь: к утру его не станет. А новый придет — с обмороженными пальцами или пустым взглядом солдата, который забыл, зачем держит винтовку. Они будут спать в той же кровати, где умер предыдущий. Снимать ботинки с мертвеца — это теперь обычное дело.

Ты крафтишь фильтр для воды из тряпок и ржавых банок, а за стеной плачет ребенок. Или это кошка? Нет, детей здесь давно не осталось… или ты просто не хочешь верить, что они еще есть.

А потом — выбор: отдать последние таблетки старику или выбросить его на улицу, чтобы он не съел твой паек. Героизм? Здесь он пахнет потом и кровью, а не порохом из кино. Попробуй объяснить это тому, кто умирает у тебя на руках с криком «я же помогал им!».

И да — иногда они уходят. Просто открывают дверь и шагают в темноту. Без слов. Без прощальных записок. Ты находишь только клочок ткани на гвозде… и понимаешь: сегодня ночью тебе придется идти за припасами самому.