American McGee’s Alice

Дым застрял в горле, как непрожеванный кусок горячего хлеба — так пахнет новая Страна Чудес. Ты не узнаешь эти поляны, где когда-то пили чай с мармеладными жабами. Теперь тут трещины на траве, будто земля сжалась от боли. Алиса? Она выросла. Вернее, её сломали пополам: одна половина всё ещё верит в кроличьи часы, другая знает цену огню, пожирающему потолки детской.

Ты бежишь по лезвию бритвы между галлюцинацией и реальностью. Пальцы скользят по рукояти ножа — он тёплый, почти живой. Бросишь — и лезвие вопьётся в горло карточного солдата с хрустом разламывающегося печенья. Но оружие — лишь часть правды. Вот фламинго-молоток: розовое перо царапает запястье при ударе, а костяная рукоять впивается в ладонь, будто напоминая... о чём?

Тридцать семь миров, и каждый оставляет на коже следы. В Долине Слёз ты утонешь по щиколотку в солёной жиже — она разъедает сапоги за пять минут. В Крепости Дверей скрипят петли у тех, кто забыл, куда ведёт их проём. А Чеширский Кот? Он теперь лишь голос в темноте, смешит тебя до спазмов в животе, пока тени шевелят твои волосы...

Головоломки здесь простые, если не замечать, как цифры на шестерёнках сочатся чёрной слизью. Враги? Они тоже когда-то были сказками. Теперь у шахматных ладей лица треснуты, как фаянсовые кружки, а у Старков под мундирами шелестит что-то сухое и колкое.

Ты найдёшь жезл Бармаглота — он собран из обломков твоего же страха. Каждый новый кусок жжёт ладонь, но сила того стоит... или нет? Последний выстрел из мушкетона оставит в ушах звон, похожий на крик той девочки, которой ты больше не станешь.

Кто решает — спасти этот мир или сжечь дотла? Ты или та тень за стеклом палаты №42?