Caesar 4

Ты берешь в руки город, как глиняный ком — еще бесформенный, но уже теплый от жизни. Первые хижины вонзаются в землю, словно зубы в черствый хлеб. А вокруг — тишина, прерываемая только шепотом реки и скрипом телег с зерном. Но скоро этот шепот перерастет в гул... если, конечно, ты не облажаешься.

Голод — вот что сводит челюсти твоего народа в первую очередь. Не успеешь развернуть амбары — и уже слышишь, как желудки урчат громче твоих указов. Счастье? Оно капризное, как кошка на солнцепеке. Накормишь — мурлычет. Построишь баню — потягивается. Но забудешь про театр, и вот уже спина горожан покрывается колючей щетиной недовольства.

Деньги. Они стекают сквозь пальцы, как вода из дырявого кувшина. Рынок жадно чавкает, требуя новых товаров, а казна похрустывает пустотой. И где баланс? То ли повысить налоги — но тогда лица граждан потемнеют, как подгоревшая лепешка. То ли вложиться в мастерские — но успеешь ли до первого набега?

А эти варвары... Их топот отдается в висках еще до того, как разведчики закричат о пыли на горизонте. Каждый твой легионер стоит дороже фонтана во дворе патриция. Но без них город превратится в обглоданную кость.

Строй аптеку — и вдруг замечаешь, как воздух становится менее липким. Открываешь школу — и вот уже мозолистые руки тянутся к свиткам с неуверенностью ребенка. Но попробуй оставить хоть один квартал без колодца... Скоро запах выдаст твою оплошность раньше, чем жалобы советников.

Игра будто шепчет: «Ты думаешь, что контролируешь все?» А потом подкидывает мятеж из-за пересоленной рыбы или эпидемию из-за крыс, которых ты не заметил в тени арок. И где тут место для величия? Может, в том, как первый мраморный храм отражает закат — или в том, как дети больше не пьют из луж...