Cinnamon Buns

Город остался за спиной, как сброшенная кожа — липкий след воспоминаний на подушке, запах пыли в сумке. Университет встречает её скрипом дверей и дыханием чужих тел в переполненном коридоре... Ты быстро понимаешь: правила здесь пишутся на ходу, а границы — просто пунктирные линии, которые кто-то провёл неаккуратной рукой.

Первая ночь в общежитии. Сквозь тонкие стены доносятся приглушённые стоны, шепот имён, хлопок мокрой кожи о кожу. Кто-то смеётся слишком громко, будто проверяя — услышит ли кто? Ты услышишь. И увидишь: как пальцы сжимают простыню в аудитории после пар, как профессор поправляет очки, наблюдая за парой в дальнем углу... Здесь всё — урок, даже если его не задавали.

А потом — квартиры с разбитыми диванами, где вино пахнет железом, а разговоры расползаются по швам. Групповой секс начинается с неловкого касания коленей под столом и заканчивается тем, что ты уже не помнишь, чьи пальцы в твоих волосах. Лесбийская пара за стеной пререкается из-за зубной щётки, пока одна из них прикусывает губу, глядя на тебя...

Ты думаешь, это про раскрепощение? Скорее про то, как легко потерять форму в чужих руках. Анальный секс здесь — не табу, а способ доказать доверие. Оральный — вопрос вежливости. А мастурбация на глазах у всех... просто способ напомнить себе: да, ты ещё дышишь.

Локации меняются как перчатки: лекционный зал пахнет мелом и спермой; улица освещена фонарями так тускло, что можно делать что угодно; чужая кухня, где на столе остались следы от бокалов и чьих-то локтей... Персонажи? Их мотивы остры как запах пота после танца — власть, подчинение, эксперимент с собственной идентичностью. Футанари с сигаретой усмехается тебе в лицо: «Ну что, попробуешь?»

Абсурд вплетён в ткань обыденности так плотно, что уже не отличишь где чья нить. Ты выбираешь точку зрения: жертва или наблюдатель? Участник или тот, кто ставит эксперимент? Но главное — никто не спрашивает твоего согласия. Просто берут за запястье и ведут дальше...