Rebounding Life

Он чувствовал паркет под кроссовками даже во сне — липкий от смолы, протертый до блеска в зоне штрафного. Теперь этот звук, этот запах лака и пота принадлежал кому-то другому. Травма не просто отобрала карьеру — она вырвала кусок плоти, оставив пульсирующий шрам там, где раньше бился адреналин.

Тренерская скамейка оказалась жестче, чем казалось со стороны. Девчонки из команды щурились на его шрамы — не те, что на колене, а те, что проступали на лице, когда он слышал гул трибун за спиной. Их передачи летели слишком медленно, мяч стучал по щиту как пустой череп… Разве этому можно научить?

А потом в раздевалку ворвался ее парфюм — тот самый, с ноткой грейпфрута и лжи. Она стояла в дверном проеме, держа за руку девочку с его подбородком. Ребенок жмурился от яркого света, цепляясь за складки материнского платья.

Как объяснить пятилетке, что папа теперь не может даже присесть без хруста в суставах? Как заставить себя смотреть в эти глаза, когда каждое утро начинается с таблеток и растяжки? Баскетбол хоть давал четкие правила: вот линия, вот секундомер, вот соперник. Жизнь после свистка — сплошной traveling.

Он ловил на себе взгляды игроков: они шептались о нем возле автоматов с газировкой. Тренер с ребенком от «той самой» — идеальный сюжет для раздевалочных сплетен. Иногда ему казалось, что даже мячи специально отскакивают не туда — издеваются.

Город знал все. Даже кондитерская на углу теперь пахла не ванилью, а старыми обидами — там они когда-то покупали эклеры после ночей, которые «просто так, ничего не значат». Теперь это «ничего» сидело на трибунах и махало ему крошечной ладонью…