For Mother Matron

Туман здесь не просто висит — он въедается в кожу, оставляет на губах солоноватый привкус ржавчины. The Boarding дышит через щели в стенах, трещины в полу, и каждый вдох пахнет плесенью и старыми страхами. Мать Матрона велит спуститься вниз. Ты же слышал, что происходит с теми, кто возвращается? Их глаза... будто вывернуты наизнанку.

Лиззи идет первой. Пакс скрипит зубами — у него так всегда, когда страшно. Рич шаркает ногами по гравию, будто пытается стереть следы. Ты ведешь их сквозь The Crepuscule, где тени липнут к ботинкам, а воздух густеет, как кровь в ране.

Выборы здесь — не пункты в меню. Это дрожь в пальцах, когда решаешь, зажечь ли фонарь (они любят свет) или идти наощупь (но тогда услышишь их дыхание). Каждый шаг отзывается эхом в пустоте под ребрами: а что, если это последнее, что ты сделаешь?

Противники не монстры — они слишком человечные. Костлявые пальцы, хруст суставов, мокрые звуки чего-то, что когда-то было языком. Иногда кажется, будто они шепчут твоим голосом... или это просто ветер в трубах?

Финал не напишут за тебя. Кто-то сломается у той двери с надписью мелом. Кто-то узнает, почему Мать Матрона запрещает зеркала. А кто-то станет частью туннелей — плотью на стенах, шепотом в темноте.

Ты ведь чувствуешь? Пол скользит под ногами не просто так. Это The Boarding глотает тебя целиком.