Our Frozen Hearts

Мороз въедается в суставы еще до того, как поймешь, что машина мертва. Металл скрипит на ветру, будто хочет сказать что-то важное, но масло в двигателе уже превратилось в тягучую смолу. Фелиция дышит слишком часто — ты слышишь это сквозь вой вьюги. Ее пальцы белеют вокруг края сиденья...

Три дня. Шестьдесят восемь часов, чтобы разгадать, кто здесь прячет спички за пазухой, а кто просто притворяется человеком. Деревня засыпает под снегом, но окна горят — желтые и немигающие, как глаза хищника. Ты стучишь в первую дверь, а из-под нее тянет запахом мокрой шерсти и чего-то кислого. Хозяин улыбается ровно настолько, чтобы показать отсутствующий зуб.

Огонь или люди? Оба варианта обожгут по-своему. Дрова трещат в печи лживо — тепло уходит в щели между бревнами быстрее, чем успеваешь согреть ладони. А те, кто предлагают помощь, шепчут что-то за твоей спиной... на диалекте, который звучит как скрип льда под ногами.

Шторм — не просто ветер. Это что-то живое: ползет по коже мурашками, сбивает дыхание, заставляет сердце биться чаще даже в тепле. Но настоящая опасность не в нем. Она в том, как Фелиция вдруг перестает тебе смотреть в глаза после разговора с местным трактирщиком. В том, как нож на кухне исчезает ровно тогда, когда ты решаешь проверить замок...

Здесь доверие тает быстрее, чем снег на раскрасневшихся щеках. Выбирай слова осторожнее — они могут стать последним топливом для костра или фитилем для взрыва. А еще... иногда лучше не знать, почему в соседнем доме так тихо.