I want to run away from my goth mommy... or do I?

Дождь хлещет по стеклам так яростно, будто хочет выбить их. Ты просто искал укрытия, а теперь дверь захлопнулась с мягким, но неумолимым щелчком. И вот она — высокая тень в дверном проеме, пахнущая холодным кофе и дорогими духами с нотой гвоздики. Ее улыбка — это не линия губ, а легкое движение скулы, которое ты чувствуешь где-то под ложечкой.

Твоя вселенная теперь — эта квартира. Каждый предмет здесь кажется намеренно поставленным, будто декорация для твоего личного спектакля. Пыль на книжном переплете пахнет старыми страхами, а скрип половицы отзывается эхом в висках. Ты будешь водить пальцами по корешкам книг, разглядывать странные безделушки на полках, прислушиваться к тишине между ее шагами. Каждая найденная бездельная вещица — обрывок чужой биографии, который жжет ладонь.

А она... она всегда где-то рядом. Ее присутствие ты ощущаешь кожей — как легкий сквозняк или изменение давления в комнате. Диалоги с ней похожи на фехтование тупыми рапирами: остроумные фразы скользят по поверхности, а в глубине темнеет что-то настоящее. Спросишь о старом фото — получишь шутливый ответ, но уголок ее глаза дрогнет. Это и есть твоя главная улика.

Игра строится на этих крошечных предательствах самого себя. Взять ли тот странный ключ? Спросить ли о шраме на ее запястье? Или просто принять чашку чая, которую она молча ставит перед тобой? Каждый такой выбор — не громкое решение судьбы, а тихий сдвиг в атмосфере комнаты. Воздух становится гуще или тоньше. Ее взгляд мягчеет или замораживается.

Концовок здесь несколько, и ни одна не чувствуется окончательно правильной. Можно вырваться на холодную улицу, задыхаясь от свободы, которая внезапно кажется слишком пустой. А можно остаться... и тогда границы между пленом и убежищем начнут медленно таять, как сахар в той самой чашке чая.

В конце концов, самый главый квест здесь — не поиск выходной двери. А попытка понять: чего ты боишься больше? Ее запертой двери... или возможности того, что она однажды откроется?