Forgot

Ты засыпаешь в своей комнате, а просыпаешься в ней же. Но что-то не так. Воздух густой, как сироп, и пахнет пылью и старой выпечкой. За окном — непроглядная темень, и стрелки часов будто вросли в циферблат на отметке двенадцать.

Бабушка зовет на кухню. Ее голос звучит слишком правильно, как заведенная пластинка. На столе — торт. Всегда торт. Он выглядит знакомым до боли, до тошноты. Но именно сейчас от этого куска веет холодком, будто от приоткрытой дверцы холодильника.

И начинается осмотр. Ты щупаешь память кончиками пальцев. Вот трещина в кафеле, которой вчера не было — или была? А тень от вазы ложится не под тем углом, будто свет пробивается из несуществующего окна. Может, это игра разума? А может, единственный якорь в этом застывшем мире.

Принять решение нужно каждую ночь. Съесть или отказаться. Ошибка — и все начинается сначала. Петля затягивается туже. Двенадцать раз подряд ты должен угадать, где реальность дала трещину и просачивается ложь.

Дом обманывает тебя. Коридоры сворачиваются в кольцо, приводя обратно к той же двери с потертой краской. Дедушка молчит, уставившись в стену, а бабушка только повторяет: «Останься. Подкрепись». Они выглядят как родные... но разве у бабушки были такие плоские, нарисованные глаза?

Свобода — это не побег. Это терпение. Это умение отличить сладкий запах миндаля в креме от горького привкуса миндальной кислоты. Это дождаться того момента, когда черное за окном начнет сереть, а часы дрогнут и сдвинутся с мертвой точки.

Рассвета здесь никто не видел. Но говорят, если выдержать все двенадцать циклов, первый луч солнца режет глаза как лезвие.