Clive Barker's Hellraiser: Revival

Спасти её — значит впустить в себя то, что уже никогда не покинет твою кожу. Ты слышишь шепот Конфигурации? Не металл и дерево, а что-то теплое, пульсирующее… живое. Она хочет, чтобы ты к ней прикоснулся.

Ты заключаешь сделку. Не договор, а скорее обмен: её свобода на твою плоть. Пинхед наблюдает, и в его голосе — шорох ржавых лезвий по кости. Это голос Дага Брэдли. Ты узнаешь его, и от этого мороз по спине становится только острее.

Ты учишься. Боль становится инструментом… удовольствием? Грань стирается, как стирается реальность в Лабиринте. Запах медной крови смешивается со сладковатым ароматом тления. Хруст костей под ногами отдается эхом в собственных суставах.

А потом приходят они. Не просто твари — это паломники боли, фанатики, шепчущие молитвы на языке, которого не должно слышать человеческое ухо. Их кожа покрыта шрамами-иероглифами. Им нравится то, что ты можешь сделать с помощью шкатулки.

Ты поднимаешь дробовик. Знакомый вес, земная тяжесть. Но следующее движение рождается уже изнутри — щелчок, треск, и пространство разрывается алой линией… Это твоя рука направляет лезвие или лезвие направляет тебя?

Каждая победа отдает частью души. Ты чувствуешь, как адские способности прорастают в тебе нервными окончаниями… готовые разорвать свою оболочку изнутри.

Провал? Он станет легендой даже там, внизу. Вечность — это не время, это состояние. Постоянный шепот игл под кожей… звук разрываемых связок… вкус собственного страха на языке.

Ты уверен, что готов услышать, как она кричит? Её голос может стать последним, что ты различишь перед тем, как всё остальное превратится в один сплошной нескончаемый вопль.