Kindaichi Mystery Series: The Honjin Murders

Снег скрипел под ногами, как кости, перемолотые в жерновах. Четвертый час утра, ноябрь 1937-го, и этот проклятый флигель — словно ледяная игла, воткнутая в бок деревни. Внутри: две лужи, еще теплые. Кэнзо и Кацуко. Их брачное ложе теперь просто кусок мяса, залитый медным запахом...

Ты приехал сюда не детективом — хирургом. Разрезать тишину, вскрыть ложь. Каждый свидетель — живой шрам на теле правды: старуха, что слышала скрип двери (или это был ветер?), пьяный плотник, бурчащий про «проклятие хондзинов». Даже снег здесь лжет — нет следов, только девственный покров...

Придется копать глубже.

Каждая улика — осколок зеркала. Разбитого, конечно. Обрывок шелка с засохшей грязью (но почему именно у окна?), криво висящая каллиграфия (дрожала рука или кто-то торопился?). Ты собираешь их, как голодный ребенок крошки со стола — если сложить правильно, может, получится картина.

А потом — самое страшное. Не трупы. Не кровь. Ты сядешь за пишущую машинку, и пальцы вспомнят вес каждой улики. Каждое «может быть». Потому что роман — это не просто слова. Это когда ты берешь ножницы и режешь время на полоски: вот до свадьбы, вот после...

И где-то между строчками застрянет ответ. Липкий, как пятно на татами.

Сёва дышит тебе в спину — ее ритм, ее яды. Деревня шепчет: «Не лезь». Но ты уже полез. В эту паутину из шелка и предрассудков...

Готов ли ты услышать, как трещит лед под чьими-то шагами?