Gorogoa

Ты щелкаешь по квадратикам, двигаешь их, как кусочки пазла, который обжигает пальцы. Кажется, вот-та самая деталь — но нет, она ускользает, оставляя на языке привкус недосказанности. Дерево сгибается под ветром, яблоко падает... а ты уже тянешь к нему чашу, слышишь глухой стук плода о металл. И вдруг — щелчок. Что-то внутри сдвигается.

Это не просто головоломка. Это комната с кривыми зеркалами, где каждое отражение — чья-то жизнь. Мальчик за стеклом тонет в чернильных тенях войны, а ты собираешь его мир по осколкам: вот он маленький, вот седые виски, вот дрожащие руки над потрескавшейся фотографией.

Здесь нет подсказок. Только шепот бумаги под пальцами, запах старой типографской краски и внезапный холодок, когда картинки складываются в нечто большее... а потом снова рассыпаются.

Шесть лет кто-то выписывал эти миниатюры кисточкой толщиной в волос. Шесть лет — чтобы ты замер у экрана с ощущением, будто продираешься сквозь чужую память. Война здесь пахнет гарью и перезрелыми фруктами. Смерть приходит не с грохотом, а с тихим скрипом перелистываемой страницы...

А тот монстр? Он похож на кляксу из детского кошмара — неуклюжий, почти смешной. Пока не поймешь: это и есть ты. Тот, кто роется в чужих жизнях, чтобы собрать себя.