Conscience

Квартира пахнет пылью и чем-то сладковатым — может, лекарствами, может, разлитым коньяком. Ты наступаешь на скрипящую половицу, и где-то за стеной капает вода. Официально — самоубийство. Но отец уперся в пол кулаками и требует правды. Его деньги теперь твои часы, твои пальцы, листающие чужие письма с бумажными порезами на подушечках.

Каждый предмет здесь дышит. Оторванная пуговица в ящике комода — чей она была? Фотография с выцветшими углами — почему именно эта спрятана под стопкой счетов? Ты прикасаешься к вещам, как к ранам: осторожно, зная, что где-то здесь прячется гной.

Комната говорит шепотом. Занавеска колышется от сквозняка — или это кто-то недавно выходил через окно? В пятне света на ковре видны следы ботинок, но отчет полиции упоминает только полированную кожу Джека...

Ты собираешь улицы в карман пиджака: обрывки, цифры, запахи. Мозг щелкает, как замок с кодовой комбинацией. А если сложить пропущенный звонок в дверь, перевернутую рюмку и записку с обгоревшим краем?

В конце концов, правда — это не факты. Это то, что заставляет твою спину покрываться мурашками, когда ты понимаешь: мертвый Джек все еще лжет. Или это ты сам боишься разжать кулак и увидеть ответ?