Into the Breach

Городские стены трещат под ударами, как хрупкие рёбра. Ты расставляешь мехов на клетчатом поле — стальные фигуры в этой партии, где ставка не мат, а выживание. Каждый ход отдаёт металлическим скрежетом: шасси вгрызается в размокший от дождя асфальт, реакторы шипят перегретым паром. А они уже идут...

Кайдзю не просто атакуют. Они *пожирают* пространство: один разрывает улицы когтями, второй оставляет за собой липкую дорожку кислоты, третий — взрывается, ослепляя датчики вспышкой багрового света. Ты знаешь их следующий шаг? Да. Но знание — это лишь горький привкус на языке, когда огненный луч прорезает жилой квартал...

Выбор мехов — как выбор органа для трансплантации. Хочешь танк с бронёй, похожей на слоёный жир? Или хрупкого стрелка, чьи выстрелы оставляют на экране жёлтые прожилки плазмы? А может, того, что бьёт сквозь время — удар приходит на секунду раньше звука. Их десятки, но ни один не чувствует себя лишним: даже робот-сапёр с его противным бульканьем кислотного насоса найдёт свою жертву.

Люди здесь — дрожащая плоть за бронестеклом. Их крики не слышны над рёвом турбин, но ты видишь, как они прилипают к окнам, когда твой мех загораживает их дома тушей из титана... Смешно: когда-то монстры довольствовались рыбацкими посёлками. Теперь им подавай небоскрёбы — аппетит растёт.

Оружие прогрессирует вместе с твоими ошибками. Первый пистолет — это царапина на хитине. Последний — устройство, которое разрывает врага изнутри, оставляя после него только липкую луну... элитное вооружение пахнет озонированным воздухом и дорого стоит: каждый промах делает следующий трофей тяжелее.

А потом случается *оно*. Ты просчитываешь ходы на три шага вперёд, но забываешь про крошечную деталь: этот тип кайдзю оставляет после смерти ядовитый гриб... и теперь твой последний мех корчится в зелёном тумане, словно человек с отравленными лёгкими. Всё? Возможно. Но где-то уже грузят новых роботов — стальных доноров для умирающего города.