What if George Washington was a Girl?

Ты ощущаешь запах старых книг и пороха, когда пальцы скользят по экрану — будто листаешь учебник истории, который кто-то переписал в пьяном угаре. Джорджия Вашингтон здесь не первый президент, а рыцарь в юбке, и её шпага звенит о лед Антарктиды громче, чем колокола независимости.

Моцарт за роялем — не в парике, а в чёрных перчатках. Его музыка не для балов, а для разрушения: каждая нота оставляет трещину в ледяном щите. Ты слышишь, как лёд стонет под давлением?

Тедди Розбельт рядом — не на медведе, но с таким же оскалом. Его смех грубый, как кора дерева, о которое ты обдираешь ладони. Ветер с южного полюса несёт в лицо снежную пыль и... запах рыбы? Да, это пингвины. Они здесь не просто так.

Диалоги обжигают, как слишком крепкий чай: то сарказм, то внезапная искренность. Ты выбираешь реплики, но сценарий уже знает твой путь — или только делает вид?

Статичные иллюстрации будто вырваны из дневника безумного карикатуриста: Вашингтон с мушкетом в одной руке и веером в другой, Моцарт с глазами, как у совы на охоте... Кто вообще решил, что исторические фигуры должны быть *такими*?

А потом появляется *он* — Наполеон в валенках. И ты понимаешь: это не альтернативная история. Это её бредовый сон.