Krakatoa

Ты засыпаешь — и сразу чувствуешь, как влажный воздух прилипает к коже. Это не сон. Точнее, не совсем. Кракатоа не отпускает: здесь каждый шорох оставляет царапину на нервах, а туман густеет, как старая кровь.

Где-то в этой паутине теней — мальчик. Твой сын. Его имя застревает в горле комом, когда пытаешься крикнуть... но разве можно кричать, если каждое эхо привлекает *их*?

Ты идешь. Ноги вязнут в чем-то липком — то ли грязь, то ли чья-то разорванная плоть. Фонарь выхватывает из темноты обрывки реальности: рваные провода, мертвые деревья с пальцами вместо ветвей, пятна на стенах, которые шевелятся, если не смотреть прямо.

А потом — звук. Металл по металлу, скрежет где-то за спиной. Ты замираешь. Сердце бьется так громко, что кажется — сейчас взорвется. Но это не оно. Это *оно*. Сайренхед дышит в затылок, даже когда его нет рядом... или он есть?

Время течет как сироп — густо, тягуче. У тебя сутки. Одни. Чтобы собрать обрывки записок с дрожащими пальцами (почерк ребенка — или твой собственный?), расшифровать шепот стен, успеть добежать до двери, которая сегодня ведет наружу... а завтра откроется в ту же комнату.

Смешно, да? Искать ребенка в мире, где даже законы физики сгибаются под весом кошмара. Где каждый найденный ключ может оказаться зубами в твоей ладони...