Parallel

Просыпаешься на холодном камне, и первое, что видишь — перекошенную ухмылку арлекина. Его пальцы, длинные и узловатые, щелкают перед твоим носом. "Проснись-проснись, Unity", — шепчет он, и голос скрипит, как несмазанные шестерни. Потом исчезает, оставляя после себя запах гари и медных монет.

Ты не помнишь, как попал сюда. Только вчера — экран компьютера, чашка остывшего кофе. А теперь — синекожие великаны в фарфоровых масках, их взгляды будто скользят по извилинам твоего мозга. Они не говорят ртами. Их слова всплывают в голове пузырями, липкими и чужими.

Деревня дышит. Стены хижин покрыты чем-то вроде мха, но он шипит, когда к нему прикасаешься. Тропинки под ногами мягкие, будто пропитаны кровью. А еще эти звуки — не то пение, не то гул машин за горизонтом.

Ты идешь. Просто потому, что больше нечего делать. Каждый шаг отдается эхом в висках: повернуть налево — найдешь старуху с глазами как треснутые лампочки, направо — дверь в полу, ведущую в никуда. Диалоги здесь похожи на ловушки: скажешь не то — и вот уже твои воспоминания кто-то аккуратно вынимает, как косточки из сливы.

Головоломки возникают сами собой: то зеркало, в котором отражение двигается на секунду позже тебя, то механизм из зубчатых колес, скрепленных жилами. Иногда камера переключается — и мир вдруг становится чужим до тошноты: в первом лице ты чувствуешь вес воздуха на ресницах, а в третьем замечаешь, как твоя спина сутулится под невидимым грузом...

Кто-то называет это свободой выбора. Но разве это выбор — когда каждое "да" или "нет" оставляет царапину на чем-то важном?