Gabriel Knight: Sins of the Fathers

Новый Орлеан в июне — это не просто город, а живой организм, пропитанный потом, жасмином и чем-то металлическим под кожей. Ты просыпаешься в три ночи от кошмара, который вырывается из горла хрипом. В книжном магазине пахнет плесенью и неудачей, счеты шепчут о долгах, а последнее свидание закончилось так, будто кто-то выключил свет посреди... ну, ты понял.

А потом — убийства. Сердца, вырезанные с хирургической точностью. Шепот на улицах: вуду, культы, жертвы, которые умирают от страха раньше, чем нож касается кожи. Ты решаешь копать глубже — не из благородства, а потому что воняет историей для бестселлера.

Магнитофон на столе захватывает каждый разговор, как свидетель. Нажимаешь play — и вот уже голоса пьяных детективов, шепот старухи с глазами мокрого камня, скрип двери в заброшенном храме... Камера резко меняет ракурс — теперь ты видишь морщины на лице собеседника, капли пота на висках. Он знает больше, чем говорит. Или просто боится?

Локации открываются как веер: французский квартал с его пьяным смехом, кладбище, где воздух густеет до железа, подпольные лавки с травами, от которых першит в носу. Здесь нет подсветки предметов — только зуд в пальцах, когда курсор натыкается на что-то важное. А если не натыкается... Ну что ж, welcome to 1993.

Загадки пахнут старыми книгами и порохом: ритуалы с куклами из гвоздей, шифры в газетных объявлениях, ключ спрятан не под ковриком — в желудке чучела аллигатора. Иногда хочется заорать от абсурда. Иногда — проверить замки на дверях.

И да: тот самый момент, когда понимаешь — эти десять дней оставят шрам. Не на коже... Глубже.