Hollow Cocoon

Ты просыпаешься в коконе. Точнее, почти — кожа под одеждой все еще липкая от остатков шелка, а в висках пульсирует чужое сознание. Холлоу. Он скребется лапками по ребрам изнутри, будто хочет выбраться... но это лишь привычка.

Мир вокруг пахнет ферментами и старым металлом. Воздух густой, как сироп — каждый вдох оставляет на языке привкус ржавой воды. Коконеры называют это «дыханием улья», хотя улья здесь нет. Вернее, он есть, но ты его не увидишь. Пока не увидишь.

Лили хрупкая, будто стебель, но попробуй сказать ей об этом — Холлоу тут же выстрелит жалом из ее запястья. Они синхронизируются через боль: мурашки по спине, судороги в пальцах, потом — вспышка. Внезапное понимание, как согнуть свет вокруг себя или просачиться сквозь трещину в камне. Удобно? Скорее... неизбежно.

Ракушки шепчутся хитиновыми крыльями за твоей спиной. Их ритуалы похожи на танец скелетов — красиво, пока не осознаешь, что это язык. А потом находишь первый труп коконера с расколотым панцирем и понимаешь: симбиоз — это когда один ест другого очень-очень медленно...

Головоломки здесь вырастают из стен, как грибы после дождя. Нажмешь не туда — пол уходит из-под ног, оставляя в горле ком страха. Но Холлоу ловит. Всегда ловит. Потом смеется — если можно назвать смехом треск разрываемых сухожилий...

Превращение — не магия. Это когда кости становятся жидкостью, а мир переворачивается с ног на голову. Ты учишься ходить заново: сначала ползешь, потом карабкаешься, потом падаешь. И все равно не знаешь, кто кого ведет — ты Ракушку или она тебя...

А еще здесь есть цветы. Мягкие, как губы мертвеца. Если прислушаться — они поют. Но лучше не слушать.