Leila

Кожаный переплет дневника хрустит под пальцами, а запах пыли из старых коробок щекочет нос — ты не просто кликаешь по предметам, а ковыряешься в чужой памяти, где каждая царапина на мебели значит больше, чем кажется.

Она прячет боль в скрипе половиц, смех — в потрескавшейся краске детской качели. Разве можно собрать человека из осколков, если они режут ладони? Ты попробуешь: передвинешь часы на камине, и внезапно поймешь, почему её голос дрожит, когда за окном дождь...

Головоломки здесь — не про вращающиеся шестерёнки, а про ту самую записку, которую она так и не отправила. Найдешь её между страницами книги — и вдруг осознаешь, как пахнет чернилами отчаяние. А потом упрёшься в стену из пустых бутылок: расставляй их в «правильном» порядке, слушая, как стекло звякает о стекло... или это зубы стучат от холода?

Ты думаешь, выбор — это громко? Здесь он звучит как шёпот: положить письмо обратно в ящик или сжечь. Оставить дверь приоткрытой или захлопнуть навсегда. Каждый щелчок мыши — не решение, а вздох, который ты украдкой ловишь ртом.

Английская озвучка не просто читает текст — она обжигает губы горячим чаем. Слова падают тяжело, как зимние сапоги в прихожей: вот фраза, которая царапает горло. Вот смешок, похожий на комок в груди.

Четыре акта — не главы, а шрамы. В одном застрянет песок из песочницы (мелкий, липкий), в другом забьётся ритм метронома... или это её сердце стучит в такт шагам того самого человека? Мини-игры меняют правила: то ты выстраиваего фотографии как домино, то собираешь осколки зеркала — но оно всё равно отражает только то, что она готова увидеть.

Кто сказал, что прошлое — это вода? Здесь оно — синяк: сначала фиолетовое, потом жёлтое... но трогать всё равно больно.