When I Was Young

Джунгли обволакивают тебя липким теплом, каждый вдох — густая смесь сырости и пороха. Ты не герой. Ты парень, который полез в ад, потому что брат перестал писать письма. Ад здесь — не метафора: земля в кратерах от снарядов хрустит под ботинками, как скорлупа яиц, а ночью деревья шепчутся на языке, которого ты не понимаешь...

Сначала думаешь, что это просто стрельба. Потом замечаешь, как пули срезают листья папоротника — медленно, почти грациозно. Они падают перед твоим лицом, и ты вдруг понимаешь: здесь красивое и мертвое — одно и то же.

Ты идешь по следам брата. Городские руины кусают тебя обломками арматуры, джунгли цепляются за кожу колючками. Даже небо здесь враждебное — днем слепит, ночью давит чернотой. А еще эти звуки... Взрывы где-то за холмом, крики на непонятном языке, хрип рации в твоих руках. Кто-то зовет тебя? Или это эхо?

Здесь нет кнопки «перезагрузки». Ошибся — и кровь на твоей форме уже не отстирается. Но ты учишься: прячешься в тени банановых пальм, считаешь патроны по весу в подсумке, различаешь шорох камбоджийского патруля и треск веток под крысой.

А потом — смена дня и ночи. Солнце садится, и враги становятся тенями. Ты стреляешь на звук. На запах. На движение воздуха... Или это они стреляют в тебя?

Брат оставил следы: помятая фотография в брошенном бункере, выцарапанное имя на стволе дерева. Ты собираешь их, как осколки гранаты — осторожно, чтобы не порезаться.

Что тяжелее — винтовка М16 или мысль, что он уже мертв? Ты несешь и то, и другое...