Batography

Ты чувствуешь, как воздух обтекает перепончатые крылья — не полёт, а скольжение по невидимым нитям между крышами. Луна висит над головой, как недосягаемый серебряный диск, и твоя камера щурится на неё одним стеклянным глазом.

Бежать по стенам, цепляться когтями за шершавый кирпич, падать вниз — и в последний момент расправлять кожаную мантию, ловя потоки тёплого ветра. Здесь всё пахнет пылью и перезрелыми фруктами, а под лапами то скрипит черепица, то проваливается в пустоту рыхлая доска.

Сова на рынке просит снимок луны в облаках — но сначала нужно уговорить барсука убрать лавку с твоего пути. Его мех слипается от варенья, а голос булькает, будто из-под воды: «Принеси фото, где дождь рисует круги на пруду». И ты уже летишь к водоёму, где лягушки спорят о форме луны...

Камера щёлкает — не просто фиксирует мир, а вырывает из него кусочки. Этот снимок дрожит в лапах как живой: на нём отражение в луже сливается с настоящим небом, и теперь барсук доволен. Он протягивает тебе лунный пирожок — липкий, сладкий, пахнущий корицей и чем-то неуловимо холодным.

А потом оказывается, что фотография совы в облаках — вовсе не для неё самой. Это ключ. Потому что стая ворон заперла проход к башне, и только доказав, что ты видишь мир их глазами (чёрно-белым, резким, полным теней), они расступятся...

Ты учишься думать кадром: вот трещина в стене — если снять её под углом, она сложится в стрелку. Вот светлячки — их танец выстраивается в код, но только если поймать ритм между вспышками. А ещё эти странные жители... Кто сказал, что енот с фотоаппаратом просто сумасшедший? Может быть, его бессвязные намёки — часть чего-то большего?

И всегда луна. Она то прячется за тучами, то становится слишком яркой, обжигая сетчатку. Но когда ты наконец ловишь её в объектив — идеально круглую, без единого изъяна — понимаешь: это не конец. Это начало чего-то... другого.