Room of Lust - Dirty Conversation With Mom

Кожа на плече Юко теплая даже сквозь хлопок футболки — ближе к утру в однокомнатной коробке всегда духота, но окно не открывают. Слишком много шума с улицы, слишком много взглядов. Долги висят между ними третьим телом, липким и невыговариваемым.

Хироми возвращается с ночной смены, пахнет цементом и дешевым дезодорантом. Юко пересчитывает купюры за столом — пальцы дрожат ровно настолько, чтобы он заметил.

— Опять подняли процент?

Она делает вид, что не слышит. Вместо этого разглаживает смятый уголок пятитысячной банкноты, будто это исправляет что-то кроме бумаги.

Постель одна. Сначала это смешно: сын в двадцать лет спит с матерью, как в детстве. Потом перестает быть смешным. Ночью он ворочается, стараясь не задеть ее локтем, а она притворяется спящей. Между ними тридцать сантиметров и вся эта неловкость, что копилась годами — про деньги, про женщин, про то, как пахнет ее шампунь, когда она наклоняется за сдачей в магазине.

— Ты никогда... — он начинает и обрывает. Лампочка над раковиной мигает.

Юко знает конец фразы. Знает и то, что он видит ее спину через полупрозрачную ночнушку, когда она тянется за полотенцем. Знает и то, что оба делают вид, будто не знают.

Днем — стройка, доставка, черновики романов, которые никто не купит. Ночью — шепот:

— А если я никогда не смогу их выплатить?

Ее смех звучит как треск сухожилий. Коллекторы звонят ровно в семь утра; трубку берет тот, кто проснулся первым. Последний раз Хироми взял — и теперь у него синяк на ребрах от чьей-то ботинки. Юко мажет его йодом, пальцы скользят по горячей коже...

А потом вдруг тишина. Как будто долги — просто предлог. Как будто крошечная квартира — ловушка, которую они построили себе сами. Или может быть все это только кажется ему ночью, когда ее дыхание смешивается с его дыханием, а единственное одеяло съезжает на середину?